… Я думал, что рухну и завершу свой жизненный путь в паре километров от цели и в паре месяцев от пенсии, прямо на очередном изгибе дороги, уходящей вверх до следующего поворота. И ни одного более-менее горизонтального участка, не говоря о легком спуске. Ни о каком спуске не говоря! Все здесь направлено вверх: дорога среди густого леса, деревья, сухие колючки на обочине. Кашляющий над дорогой ворон, увидев мою согбенную фигуру с рюкзаком, штативом, зеркалкой на шее, пакетом с тремя литрами питья в руках, (да-да, именно так: два литра воды и 0,75 литра вина), ползущей вверх среди негромкой нецензурщины, - потерял равновесие и, едва не свалившись мне на голову, рванул ввысь, в сторону Южного перевала. Сейчас здесь спускаться можно только солнцу, что оно и делает, неостановимо приближаясь к куполу горы с целью вообще уйти за горизонт. А я останавливаюсь, как мне кажется, каждые пять минут, чтобы отдышаться и успокоить сердце. Кардиостимулятор, похоже, забил на регуляцию ритма и несет ахинею. Вспоминаю бессмертные вирши Александра Иванова:
«Нет, весь я не умру…» - сказал однажды Гений.
Но я не гений. И помру я весь.
А всего-то восемнадцать лет назад друг мой Леха где-то здесь обозвал меня горным козлом и дал клятву больше не ходить со мной по горам. И ведь исполнил.
Пытаюсь фотографировать. Почти вся дорога закрыта лесом. Для фото открываются редкие окна. Вот слева Кок-Кая.
Справа – Сююрю-Кая и собственно гора, с изрядно изувеченным карьером склоном, давшая имя всему массиву.
Остановки все чаще. Стоянки все дольше. А ведь сегодня по разработанным ранее планам должен был состояться поход на Сотеру! Друзья! Да, я променял личное знакомство с вами на это Посещение. Но я стал бы для вас обузой. А сейчас исполняется моя мечта, родившаяся из, казалось бы, дикой бредовой идеи – проводить закатное солнце, провести ночь у известных фигур выветривания и встретить рассвет со Сфинксом.
Нда… К закату я явно не успеваю. Повороты идут один за другим. Сыпучка на дороге сменяется бетонными плитами, те – колеями. Ноги не могут настроиться на аритмию подъема. Выпитая вода не облегчает ношу и булькает своим весом в желудке. Поту некуда выходить – футболка, штаны уже не вмещают его. Забыл правило питья в походе… Мимо вскарабкивается джип военных. Проезжают, не замечая меня. А могли бы и подбросить. Солнце не ждет, четко отмеряя свои пятнадцать градусов в час. Вот и еще одна напасть прибавилась. – Появилась на западе облачная пелена, грозящая сорвать мне то, о чем я мечтал два бескрымских года, во что я почти не верил – уж очень абсурдным и явно неисполнимым казалось мне желание. Но не возвращаться же?
… Время, время… Тебя невозможно измерить.
Тогда, на подъеме, ты было бесконечным. Сейчас тот подъем кажется мгновением. Ты всему знаешь конец и за очередным поворотом ты открыло мне могучую спину Символа горной части массива, вечного смотрящего на рождение дня. Останавливаюсь на площадке и тут, хотите верьте, хотите – нет, усталость буквально материальным телом тяжело упала на землю. Стало заметно легче. Ушел из ног свинцовый вес. Попал я, видимо, в какой-нибудь узел магнитной аномалии одноименного хребта и напрочь размагнитился. Глоток густого сухого Саперави приподнял меня над тропой, испугав продолжающего кашлять ворона, сидевшего на макушке Сфинкса. По экологичке я практически бежал, цепляясь за ветки и корни, вывихиваясь на камнях. Успеваю обратить внимание на то, что крымские сосны становятся моим любимым деревом.
Вырвавшись из сосен на открытое место, я не опоздал по времени к закату и мог бы добежать до Фигур до захода. Меня опередила облачность. Западная сторона была затянута пеленой, в которой солнце расползлось, как масло на сковороде.
И не обещала мне эта муть ничего ожидаемого…
Но планов менять не буду. Я - Здесь. Впереди – невероятное - ночь в фантастическом мире. Какой бы она ни стала, это ночь исполнения мечты.
«Скоро вдаль умчится поезд стрелой…»
(А. Цфасман, И. Альвек. Исп. П. Михайлов.)
30 августа в начале одиннадцатого часа утра на блестящие рельсы 4-го пути Казанского вокзала специально для нас (в том числе) был подан красавец экспресс о двух этажах под номером 104 и маршрутом Москва-Адлер.
Поезд оказался очень удобным и по времени отправления (10-53 Мск) – не надо рано вставать, и по доступности – перейти с Ярославского на Казанский вокзал дело пяти минут.
Расписание маршрута обещало домчать нас стрелой до Краснодара за чуть меньше девятнадцати часов, что и было исполнено с точностью до минуты. Хорошие, разговорчивые соседи из Кирова, коньячок маленькими глоточками перед станциями и «выйти покурить», постоять на незнакомой платформе среди незнакомых людей, близких по направлению перемещения еще пока розовых телес – строго на юг, к морю. Что еще нужно для начала отпуска… На коротких остановках над платформой вился аромат домашней жареной курочки и свежеразрезанных помидоров. Кое-кто прихватывал с собой запах «вот только что чуть-чуть» выпитой водочки. Над всеми витала вагонная дружба и эти дорожные мгновенья были чудесны. Думается мне, что если бы вместо автодорог понастроить железные, мы бы стали ближе друг к другу.
Через час после прибытия серо-красного красавца в Краснодар, с автостанции, что примыкает к ж/д вокзалу, большой автобус забрал нас и повез до Феодосии, на что ему понадобилось семь часов. Он мог бы это сделать и за шесть часов, если бы не остановка перед мостом, где в течение часа ГАИ с людьми в камуфляже выясняли, куда из автобуса исчез тахограф и какие-то документы. В конце-концов, водители с бляками и бурчанием о дешевизне билетов продолжили движение и заметно быстрее, чем ехали до.
В Феодосии нас уже ждали. Еще двадцать минут и вот он – Орджо! Еще 60 минут на приведение себя в порядок, выходим на улицу из нашего временного пристанища и – впереди целых три недели! Три недели – непостижимо много дней под долгожданным крымским солнцем. Самый уютный уголок в поселке, винный магазин «Коктебель» с бессменными сомелье Оксаной и Ольгой, на месте. Удивительный магазин! Поразительна его особенность – куда бы мы ни шли, он всегда был по пути, по дороге. Взять по бокалу хорошего вина, присесть за столиком на улице и с каждым глотком забывать об оставшемся там, за стенами Казанского вокзала – лучшая терапия. Крайне рекомендую пройти в магазине курс интенсивного выколачивания из мозгов всякой накопленной дури. Выбор эликсиров счастья огромен. Особенный эффект ощущается в первые часы первого дня пребывания. Ты – центр, а вокруг Васюковка, серо-рыжие склоны Джан-Кутарана, бухты, мысы, пляжи, толпы; набережная, залитая солнцем и музыкой, серебристый блеск моря и синь неба…
Украшение дня - встреча с друзьями за вечерним сочным шашлыком под густой виноградной лозой, увешанной тяжелыми гроздьями…
И надо всем этим стоит и с презрительным снисхождением к людским слабостям взирает на вакханалию тысяч отпусков мудрый, вечный Кара-Даг…
Письмо, оставшееся в мыслях…
«Драгоценная моя Елена Павловна!
Вы сейчас, вероятно, уже спите и в ваше окно прорывается гомон полуночной жизни поселка. А я почистил от крупных камней небольшую площадку у основания Пряничного Коня, устроил для возлежания небольшое ложе – только-только вытянуть ноги. Большего не сделать. Здесь вообще нет гладких поверхностей. Облачность, так расстроившая меня, распалась на фрагменты и начала открывать звезды. Лежу в полудреме, пережидая, когда же свалится за море дуга Луны. Смотрю вместе с Конем (кто ж этого гостя из юрской эпохи так назвал?) на глубокое звездное небо и не верится мне, что я здесь и эта ночь – реальность. Луна ушла под воду где-то в районе Босфора и воцарилась густая темнота. Мир сжался до длины вытянутых ног. Черная стена вокруг как бы очерчивает безопасный пятачок, где лежу я, лежит фоторюкзак и стоит штатив. Возникает стойкое ощущение потусторонности и рюкзак со штативом обостряют это чувство, как единственное, что осталось от того мира, где сейчас спите Вы. Достаю из белеющего, как маячок, пакета вино. На «том свете» вина не положено, значит пора возвращаться к действительности
Свет звезд расширяет пространство. Глаза постепенно привыкают к этому свету и из мрака начинают проступать скальники и ближайшие дубовые заросли. Встаю, осмеливаюсь включить фонарик и собираю штатив и настраиваю камеру.
Совет: не становитесь спиной к темному открытому пространству!
Настраиваю камеру, увлекаюсь предвкушением предстоящего действа и слышу сквозь мысли как кто-то кашлянул за моей спиной. Сразу стало холодно. Медленно поворачиваюсь и замечаю в отсвете фонарика, как по скальнику, метрах в пяти, может и больше, в тишине движется черная фигура, напоминающая чумного доктора с птичьей головой с большим клювом, как на картинке из учебника «Истории средних веков». Совершенно бесшумно существо переместилось метров на пять же, внезапно расправило крылья и в три взмаха исчезло в темноте.
Солнце мое, Елена Павловна!
Сладко ли вам спится?
А Здесь хоть и темно, но совсем не страшно. Из черных глубин Тумановой балки доносятся звуки, напоминающие крик ребенка, зовущего мать. Но какой здравомыслящий ребенок будет в полночной мгле болтаться по дну этого ущелья? А этот чумной доктор? Сейчас уже больше возникает вопрос – откуда он появился и зачем (или за чем)?
Я не боюсь. Правда, сидеть мокро, хотя дождей не было последнюю неделю. Позволяю себе закурить в кулачок, у меня есть маленькая коробочка-пепельница, окурки на землю не бросаю. Курю и думаю, что пора исполнять свое желание – сделать несколько фотографий звездного неба. И непременно успеть к рассвету вернуться назад, к Сфинксу.
Как я вам уже рассказывал, здесь невозможно найти ровную площадку. Штатив постоянно встает в раскоряку: если две ноги его устойчиво стоят на более-менее ровном месте, то третья нога либо проваливается в черную бездну, либо упирается в склон так, что ее приходится задвигать обратно. Фонарик в этих исковерканных местах только усугубляет проблему ориентации в пространстве – тени от него становятся чернее, склоны круче, скальники неприступнее. Не говоря уже о глубоких провалах и обрывах. Тропинок оказывается много больше, чем их было до заката и большинство оканчиваются пропастями, до дна которых луч фонарика не доставал. Боясь рухнуть и поломаться, я аккуратно разведал несколько мест рядом со стоянкой и подходы к ним и дал себе установку, что в следующий раз я буду осмотрительнее и заранее проведу разведку. Вот и прозвучало «в следующий раз», да с такой уверенностью, будто тот «раз» уже точно произойдет. Ну, раз он будет, то не спеша фотографирую, без особой надежды на хороший результат. Потом, в следующем, учту и исправлю. О технике ночной съемки я читал и знал, что Солнце и Луна должны быть за горизонтом, небо должно быть черным, а города быть далекими и не затмевать своими засветками звезд. Однако первые же кадры на экране камеры показывают по световым пятнам полную географию от Судака до Феодосии. Запад полыхает многими цветами.
Глаз невооруженный, конечно же, не видит всего этого. Картина неба, как ее увидела камера, проявляется уже дома. Это я к тому, Сладкоспящая моя Елена Павловна, что придется мне из нашей жизни украсть несколько вечеров для себя и фото. Впрочем, отвлекаюсь. На северной стороне тоже «бездна, звезд полна…», но лишнего света нет и небо более реалистично.
Пока я вам спать не давал своей болтовней, к Кара-Дагу, как концентратору межцивилизационных, межгалактических и внебрачных связей, опустился из облаков на расстояние непозволительной близости НЛО. И завис над Мертвым Городом, источая на него соответствующий мертвецки бледный свет.
В голове моей защелкали 20-амперные автоматы, закукарекал петух, завыли сирены полицейских машин, прозвучали сигналы точного времени и мелодия «На зарядку становись», а на экране фотокамеры пошла телевизионная передача от 11.05 22 февраля 1975 года – «Для студентов-заочников. История КПСС. «Борьба партии за коллективизацию сельского хозяйства» (1926-1932 гг.)» по третьей программе Центрального телевидения. Вот заразы, подумалось мне. Намекают, мол не посмотрел тогда эту передачу. А как я мог посмотреть, если в тот день мне исполнилось 16 лет, в это время я сидел на уроке, была суббота и после школы мы с друзьями пили в подвале нашего фотокружка отличное молдавское вино «Лидия». Да и студентом-заочником я никогда не был и в институте имел по «Истории КПСС» устойчивый «Неуд.»
Не обращайте внимания на НЛО и они от вас скоро отстанут.
Отвернувшись от них делаю еще один кадр и иду к своему каменному ложу. Надо бы попытаться поспать пару часов, не спеша собраться и успеть вернуться к Пальцу для встречи Солнца.
Желаю и вам, мой друг, светлых предутренних снов!»….
Вопреки ожиданиям я заснул. Видимо, сказалось напряжение ночи. Проснулся от прохладного ветра, подувшего со стороны намечающегося рассвета. Собирался настолько не спеша, что небо успело заметно осветлиться. Заметно, что снова пришли облака. Ветер усиливался с каждой минутой. Смотрю на часы и сознаю, что на восход Солнца не успеваю. Возвращаюсь бегом даже не смотря по сторонам и не отмечая фотосъемкой рассветные виды. Но даже бег не помогает и на Южном перевале вижу Солнце в густой голубой дымке.
Поселок на Киик-Атламе погасил ночные огни и лежит, погруженный в крепчайший утренний сон.
Хожу по склонам, уходящим в море и борюсь с желанием спуститься в ущелье Гяур-Бах.
В борьбу вмешивается здравый смысл, да и время свободного полета заканчивается. Надо до 8-00 отметиться, что со мной все в порядке. С массивом тоже. Прощаюсь с Шайтан-Кая и легкой трусцой сбегаю (!!!) по воздушной утренней дороге в Коктебель.
Забираю со службы Леонида и в ожидании машины отмечаем мои ночные бдения парой стаканчиков Саперави.
А по поводу ночного гостя «чумного доктора» Леонид посмеялся и сказал, что это был ворон, и следил он за мной – когда же я грохнусь в какое-нибудь ущелье, чтобы утром поклевать свежатинки.
И еще. – С этого дня задул очень сильный ветер.
Междусловие
Мы с Леной решили, что этот отпуск будет у каждого свой. Ей больше хотелось побыть на пляже, понежиться в теплом море и в солнечных радостях. У меня же были четко определены две задачи – Кара-Даг и отказ от пляжа, а там как получится. В общем, как-то так и получилось. Она завершала день рано, просыпалась раньше меня и утром ходила на море с нашими друзьями, водившими своего пса принимать морские ванны. Я же ложился спать поздно, либо убегая ближе к полуночи в сторону Агатового пляжа упражняться в ночной съемке, либо перебирая фотографии или читая. Просыпался, соответственно, поздно. Встречались с Леной за завтраком в Инджебеле. Тогда же строили общие планы на световой день, обсуждали возможные поездки. Планов было много, но ходок в эту поездку из меня получился плохой и большинство желаний переносились на следующий год. Но пару интересных для нас поездок сделали и в целом отпуск получился очень душевным.
О соснах, полыни и общей терапии…
В наших поездках сложилась традиция обязательно сходить в облюбованное место на сосновых террасах Джан-Кутарана. Берем с собой вино, фрукты, прячемся под соснами на одной из верхних террас и 2-3 часа просто молча сидим и слушаем ветер, вкушаем сосновый запах, любуемся филигранным полетом ласточек. И обязательно растворяемся в раскинутом пространстве Двуякорной долины. Уж сколько раз на все это было смотрено, но каждые посиделки открывали что-то новое.
В эту поездку меня просто тянуло на хребет именно посмотреть на сосны. Поражает их воля к жизни. Изувеченные ветром и сушью деревья вызывают восхищение. Сосны Джан-Кутарана никогда не станут великанами, но при своей низкорослости они выглядят эдакими крепышами, прямо таки грудью защищающими склоны.
Здесь хорошо гуляется и легко дышится. Сосновый запах разбавляется вкусами пересохшей травы и крепкой настойкой полыни. Обязательно собираем полынный букет. Дома развешиваем букетики и целый год до новой поездки живем в ароматах Джан-Кутарана.
Очень хорош Джан-Кутаран для отдыха глаз. Здесь не надо напрягаться, прищуриваться, пытаться разглядеть… Просто широко раскрыть глаза.
Мне думается, что в этих местах каждый наш орган проводит свой собственный отпуск. Печень, почки, желудок, всякие селезенки с легкими забросали мозг отпускными заявлениями, собрали чемоданчики и – ту-ту… Поэтому облегченному организму здесь так легко.
Трагедия
Вечером 18 сентября заполыхал северный склон завершения хребта Биюк-Енишар, склон Джан-Кутарана. Ветер, дувший с юго-востока, способствовал убийству сосен. Это очень страшно наверно- сгореть заживо….
Одержимость 2.
Луна росла, как Гвидон, требуя для себя все больше времени на небе. Я еще не отошел от Посещения три дня назад, но терзало меня чувство его незавершенности. Ни заката, ни восхода, как я себе их представлял, не получилось. Да и очень хотелось повторить ночные съемки. Но Луна грозила сорвать их своим светом, расположившись на небе аж до утра. Ноги болят, но если я не поднимусь на Кара-Даг, корить себя буду, как минимум, год. Звоню Леониду. Завтра он на дежурстве и готов меня встретить. Прекрасно. Рассчитываю время подъема с запасом и собираю рюкзак с опытом прошлых мук. Немного боюсь дороги до Южного перевала, выдержу ли?
Назавтра начинаю подъем в начале четвертого, чтобы не позже шести быть на месте. На удивление иду заметно легче и даже позволяю себе делать попутные кадры со взглядом назад, на пройденное.
К перевалу подхожу на приличной скорости, как экспресс без остановки минуя Шайтан-Кая. Вот теперь есть время не спеша пройти по экологической тропе и спокойно оглядеться. Здесь бег противоестественен. И вообще, куда мы вечно несемся? Пролететь мимо такой воздушности непростительно! Туманова балка удивительно объемна и атмосферна.
Дальние хребты похожи на нарисованную страну «За тридевять земель».
Время до захода есть. Спускаюсь на смотровую, не спеша выбираю место для стоянки и ночлега. Четвертый день дует очень сильный ветер. Здесь его порывы заметно плотнее и сильнее, чем внизу.
Чтобы спрятаться от него, выбираю место в зарослях дуба. Здесь я буду отсиживаться, дремать и отсюда выходить на съемку. Ищу точки с хорошими видами, заодно снимая на память «…посмотрите налево, посмотрите направо…»
Н-да, со штативом я тут намучаюсь. А Солнце, тем временем, определяется с местом ночевки, как бы не упустить его. Здесь, на 45-ой параллели, все у горизонта происходит гораздо быстрее, чем у нас.
Два билета на вечерний сеанс
Этой вечнокаменной парочке несказанно повезло! Где-то, когда-то, а судя по их верхним покровам, не позднее средней или верхней юры, им удалось раздобыть бессрочный абонемент на вечное созерцание. Судя по ним, абонемент предполагал вместо оплаты тамошними деньгами бессрочное же окаменение с выбором места для наилучшего обозрения того, что им больше всего нравится. Не могу утверждать, что лучше места нет, но посмотрев с ними закат солнца, просто купающегося в своих вечерних красках среди многих слоев горных вершин и хребтов, разбрасывающего, как капризный ребенок игрушки, свой неповторяемый свет, я понял, что будь "тогда" я вместе с ними, сейчас стоял бы здесь третий обветренный каменный столбик.
Солнце зашло.
Погасли короткие сумерки и вышла из-под власти солнечного света Луна, не дав разгореться звездам. По расписанию светить ей оставалось чуть больше трех часов. Она находилась в фазе где-то 3/4 и светила, как светодиодный фонарик. Но звезды сопротивлялись и пробивались сквозь бледно-серебристое сияние. Сочетание лунного света и звезд, выдаваемое камерой в фотографиях на своем экране, было необычным, и мало совпадало с тем, что видят глаза. В реальности было темнее и серебристее, тем не менее, пусть и такие, но я оставил себе на память несколько фотографий.
Вот и Луне пришло время свалиться в море и небо засияло бездонным звездным куполом. Но эйфории четвертого дня тому назад не было. Да тут еще и ветер усилился до такой степени, что валил штатив с камерой. При съемке приходилось двумя руками держать штатив и при этом пользоваться пультом. Да еще как-то стараться гасить удары ветра по телу, чтобы не передавать их на штатив.
В итоге почти все ушло в брак без особого сейчас сожаления.
Прикинув, что на таком ветре снимать бессмысленно и чуть не рухнув в ущелье у входа в Мертвый Город, я вернулся на стоянку в дубках, завернулся в теплую куртку, выпил вина, лег на склон и стал смотреть на звезды сквозь густую дубовую крону. Никто ко мне сегодня не приходил, Туманова балка молчала. Я был Здесь один. Два утренних бутерброда, вода и вино, распахнутый фоторюкзак с камерой, сложенный штатив, густая листва и крутой склон с высокой травой, на которой я лежал, создавали иллюзию хижины. И жило одиночество, от которого не хотелось бежать…
Я заснул.
Проснулся в начале четвертого. Была непроглядная темнота. Надо двигаться обратно, чтобы успеть встретить солнце выходящим из моря. Собираюсь и в свете фонарика нахожу среди хитросплетений, натоптанных экскурсиями, правильную тропу и иду обратно. Фонарик помогает не свалиться в балку, что слева. Умудряюсь на двух каменных участках потерять направление, затратив на поиски минут пятнадцать. Но ура мне, ура! Выскакиваю из зарослей, в которых прячется экологичка, и вижу перед собой море, с лежащим на нем ярко освещенным мысом Киик-Атлама.
Восток начинает светлеть.
Горизонт набухает краской, подготавливая красную дорожку для торжественной встречи нового дня.
Ну, вот и все. Удивительная ночь закончилась.
Прошли почти два месяца с того неописуемо прекрасного утра, когда на глазах ночь нехотя отступала на запад и рассвет выключал непогашенные утренними сумерками звезды; в мире главенствовал ветер и доносил соленую пыль с гребней волн до Южного перевала, заодно пытаясь сбить меня с ног и прокатить по колючим волнам сухой взъерошенной травы... А где-то там, на Киик-Атламе, спала моя любимая и надо было успеть донести до нее серебристый блеск звезд на красной мантии Солнца!
Элемент продуктового набора
Фотографии моря общим, средним, крупным планом как и фотографии волн, штормов, штормищ и штормишков, являются таким же необходимым элементом любого рассказа об отдыхе на море, как килограмм картошки в минимальной потребительской корзине.
Настоящего шторма у берегов бухты Провато за период с 1-го по 20-е сентября замечено не было. Поэтому нижеследующие кадры идут, как брошюра Общества «Знание» в нагрузку к томику Мориса Дрюона. Море – великий успокаиватель и пренебрегать его лечебными способностями неразумно!
Продолжение непременно последует…
Спасибо за внимание!
Игорь, Лена.
Не нахожу просто слов . Мозг взрывается от этой красоты . 
Игорь , мне необходимо прийти в себя...
А сходить в поход совместный можно и в следующий раз. 
Спасибо за понимание.
